Сосуды и свет
Эли Элкин

    Два месяца еврейского календаря, идущие один за другим, тесно связаны с судьбой Первого Ребе ХАБАДа рабби Шнеур-Залмана из Ляд. Это Кислев, месяц, когда Алтер Ребе был освобожден из царской тюрьмы, и Тевет – месяц, когда он покинул этот мир. Мы продолжаем знакомить наших читателей с малоизвестными эпизодами из жизни Ребе.
    
    Лехаим!
    В Сиване 5567 (1807) г. в белорусском городке Жлобине состоялась Великая Свадьба – внучка рабби Шнеур-Залмана из Ляд выходила замуж за внука рабби Леви-Ицхака из Бердичева.
    Обратившись с тостом к Бердичевскому Ребе, рабби Шнеур-Залман из Ляд сказал:
    – Лехаим! Да ниспошлет нам Всевышний Свои благословения в материальном и духовном!
    – Погоди, сват! Как же так? – возразил рабби Леви-Ицхак. – Материальное раньше духовного?
    – Так сказано у праотца Яакова, – отвечал рабби Шнеур-Залман. – Сначала он просил о материальном: «И даст мне хлеб и платье» – и лишь затем – о духовном: «И будет Г-сподь моим Б-гом».
    – Но можно ли сравнивать «материальное» Яакова с нашим материальным? – не уступал рабби Леви-Ицхак
    – А можно ли сравнить с нашим его «духовное»?.. – ответил рабби Шнеур-Залман.
    
    

    Сосуды и свет
    Среди хасидов Алтер Ребе был один ученый и богатый еврей. Он был сведущ в Торе и философии хасидизма, преданно служил Всевышнему и щедро помогал нуждающимся. Так случилось, что удача отвернулась от него, его дела пришли в упадок, и в итоге, потеряв все свое состояние, он оказался в больших долгах. У этого человека было несколько малоимущих родственников, которым он обещал помочь с приданым для их дочерей и свадебными затратами. Кроме того, две его собственных дочери тоже готовились к свадьбе. Словом, ситуация, в которой он оказался, была чрезвычайно тяжелой.
    Тогда он пошел к Ребе и излил ему свое горе. Он сказал, что если Б-г решил испытать его бедностью, он согласен принять этот суровый приговор. Но как ему быть с долгами? С обещанием, которое он дал своим родственникам? С приданым для дочерей? В чем же они виноваты? “Ребе, - плача, воскликнул он, - прошу вас, помолитесь за меня, пробудите Высшую Милость! Я должен сдержать свое слово! Ребе, поймите, мне нужно помочь моим родственникам! Мне нужно помочь моим дочерям! Я обещал это сделать!”
    Ребе все это время сидел, опустив голову на ладони. Когда хасид закончил говорить, Ребе поднял голову и сказал: “Ты говоришь о том, что нужно тебе. Но ты ничего не говоришь о том, для чего нужен ты”.
    Услышав эти слова, которые были сказаны Ребе с необычайной внутренней силой, хасид потерял сознание. Привлеченный шумом помощник Ребе заглянул в кабинет. Увидев лежащего на полу хасида, он тут же позвал на помощь еще двух человек, и они вместе вынесли его из кабинета Ребе и стали приводить в чувство.
    Открыв глаза, хасид посмотрел на стоящих возле него людей, не сказал ни слова, поднялся и отправился в синагогу. С этого дня он полностью посвятил себя изучению Торы и молитве – с новыми силами, с глубокой преданностью и еще большим усердием, чем раньше.
    Прошли две недели. В субботу Алтер Ребе начал говорить о двух мирах – мире Тоу и мире Тикун. “Мир Тоу (мир Хаоса), - сказал Ребе, - это начало творения. Поток Б-жественного света в тот момент был настолько силен, что сотворенная Всевышним реальность не выдержала подобного раскрытия Б-жественного света и была разрушена. Каббала называет Тоу “миром великого света и малых сосудов”.
    Затем Б-г создал мир Тикун (мир Порядка). В этом мире все наоборот: Б-жественность здесь сокрыта, а его сосуды чересчур велики. Но зато они способны выдержать мощный Б-жественный свет и бесконечные эманации, исходящие от Творца. Однако этот мир – темный мир. Он скрывает, утаивает, искажает Б-жественность. Это – “мир великих сосудов и малого света”.
    Еврей должен взять лучшее из двух миров и объединить это, наполнив великие сосуды мира Тикун бесконечным светом мира Тоу. Этого можно достичь посредством вовлечения себя в мир. Как сказано у пророка: “Сотворил Он (мир) не для опустошения, а для пребывания в нем”.
    Через два дня, в понедельник, Ребе позвал к себе того самого хасида, который лишился чувств у него в кабинете, благословил его на успех и велел заняться прежним своим делом.
    Вскоре благословение Ребе исполнилось. Этот человек снова разбогател, рассчитался с долгами, помог родственникам, выдал замуж дочерей и стал помогать нуждающимся с еще большей щедростью, чем прежде.
    
    Ошибка вышла
    Однажды рабби Шнеур-Залману из Ляд довелось быть гостем в доме одного из противников учения хасидизма, раввина Йеошуа Цейтлина из Шклова. Тот много слышал о мудрости, величии и возвышенной тонкости души хасидского Ребе и решил, воспользовавшись возможностью, испытать своего гостя.
    У раввина Цейтлина был в услужении смышленый и расторопный поляк, который свободно говорил на идиш. Не раскрывая национальной принадлежности своего слуги, раввин Цейтлин обратился к нему по-еврейски и попросил принести из погреба вина. (Тут следует отметить, что по закону Торы, вино, к которому прикоснется нееврей, становится запрещенным для еврея). Вскоре слуга принес полный кувшин. Раввин Цейтлин наполнил стаканы, предложил один из них Ребе и с любопытством стал наблюдать за дальнейшими действиями своего гостя. Алтер Ребе взял стакан, к величайшему удивлению своего хозяина произнес благословение «...По слову Которого возникло все» и немного отпил.
    Потрясенный раввин не мог поверить своим глазам и ушам: великий хасидский Ребе пьет вино, которое принес нееврей, и, кроме того, неверно произносит над ним благословение! Неужели все, что он слышал о нем, лишь слухи? Неужели этот человек – обычный самозванец?
    Все, впрочем, выяснилось довольно быстро. Расспросив слугу, раввин Цейтлин узнал, что тот ошибся и вместо вина зачерпнул медовухи из соседней бочки. «Что я могу сказать? – воздел руки раввин. – Ведь уже сказано в Мишлей: «Не случится с праведным ничего дурного»!»
    
    Дворцовый переворот
    Второй арест Алтер Ребе случился два года спустя после первого, во время праздника Суккот, в 5561 (1800) году. И хотя условия второго заключения были менее строгими, зато обвинения оказались более серьезными, потому что затрагивали суть учения хасидизма.
    Ребе держали под стражей в Тайной канцелярии. За два месяца он подвергся более чем двадцати допросам, во время которых присутствовали представители ученых кругов российского общества (профессора теологии, историки и т.п.), а также лидеры духовенства.
    За неимением веских улик и доказательств следствие вскоре было прекращено. Ребе выпустили на свободу в третий день Хануки, 27 Кислева.
    Император Павел I утвердил приказ о помиловании арестанта и позволил ему продолжать свою деятельность. Но при одном условии: Ребе должен временно поселиться в Петербурге и находиться здесь вплоть до дальнейших распоряжений.
    Так прошло три месяца – Тевет, Шват и Адар. Приближался Песах. Относительно дальнейшей судьбы Алтер Ребе никаких распоряжений не поступало.
    В одну из мартовских суббот 1801 года император Павел проезжал в своей карете мимо окон дома, где поселился Ребе. Суббота эта была Великой Субботой (которая предшествует празднику Песах) и одновременно кануном самого праздника.
    Ребе стоял у окна, некоторое время внимательно наблюдая за царской каретой, а затем сообщил, что царское величие покинуло императора, и дни его сочтены. В эту же самую ночь случился дворцовый переворот, и Павел был убит заговорщиками...
    

    Портрет
    Так уж получилось, что движение ХАБАДа располагает не всеми портретами своих лидеров. До изобретения фотографии художники пользовались особым преимуществом, и зачастую исключительно благодаря их кисти или карандашу мы располагаем ныне портретами многих великих людей.
    Известный (и единственный) портрет рабби Шнеур-Залмана из Ляд обладает уникальной историей.
    В 5615 (1855) году Третий Любавичский Ребе Менахем-Мендл (Цемах-Цедек) получил извещение от властей о том, что должен явиться на конференцию, где будут обсуждаться вопросы реформы еврейского образования и воспитания. По причинам здоровья Ребе не смог явиться лично и отправил вместо себя своего сына, рабби Шмуэля (Ребе Махараш, Четвертый Любавичский Ребе).
    Во время этой конференции произошла встреча рабби Шмуэля с одним из ее инициаторов, крупным правительственным чиновником. Последний, обратившись к рабби Шмуэлю со всей учтивостью, изъявил желание побеседовать с ним. Тот согласился и услышал из уст чиновника любопытную историю.
    «От отца я унаследовал любовь к искусству, - рассказал чиновник, - и даже неплохо рисую сам. Не так хорошо, конечно, как мой отец. Он был замечательным художником, и от него мне перешла в наследство коллекция его работ. Впрочем, не только его. Среди этих работ – портрет великого хасидского раввина, который был арестован в 1798 году и вскоре выпущен на свободу. Мой отец был одним из тех, кто вел следствие. Он-то и распорядился, чтобы нарисовали портрет обвиняемого, и присоединил его к делу...»
    Рабби Шмуэль захотел взглянуть на этот рисунок, и чиновник с готовностью показал его. Рабби Шмуэль сразу же узнал своего прапрадеда, рабби Шнеур-Залмана из Ляд. Чиновник любезно согласился передать портрет, и рабби Шмуэль привез его в Любавичи.
    Рисунок этот передавался от Ребе к Ребе, дошел до нас, и художник Натаниэль Хазан создал на его основе уникальный портрет Алтер Ребе – из букв еврейского алфавита, составляющих главу книги Тания...